Мать Мария, Mère Marie

Несколько слов от редакции Первого номера «ВЕСТНИКА»

Димитрий Клепинин

От редакции нашего Первого «Вестника» мы хотим сказать, что печатаемая ниже статья посвящена о. Дмитрию Клепинину, павшему жертвой гитлеровского террора.

Его случай, как представителя Русской Церкви за рубежом, замученного в страшном немецком концлагере — к сожалению не одиночен. Теперь уже почти с несомненностью можно сказать, что такая же судьба постигла монахиню Марию, в миру Елизавету Юрьевну Скобцову — замечательную русскую женщину, всю свою жизнь отдавшую на служение Церкви и ближнему.

Мать Мария была арестована в феврале 1943 года со всей группой «Православное дело», душой которого она была и сослана в Германию. В эту группу входили, помимо о. Дмитрия Клепинина и матери Марии, с её несовершеннолетним сыном Георгием (Юрой), ещё Ю. П. Казачкин, Ф. Т. Пьянов и А. А. Висковский.

Все они, за исключением Ф. Т. Пьянова и Ю. П. Казачкина, погибли в Германии, не вернувшись из концлагерей. Та же участь постигла и протопресвитера Андрея Врасского. Он был арестован немцами в январе 1943 г., сослан в Германию и замучен в лагере Бухенвальд в феврале 1944 года. Такая же судьба постигла выдающегося церковного деятеля, профессора Иринарха Аркадиевича Стратонова, участника Поместного Собора 1917 года. Он является автором замечательной книги «Русская церковная смута». Более того, он всегда стоял на страже верности Русской Патриаршей Церкви! Проф. И. А. Стрататонов состоял старостой храма при Трёхсветительском Подворье в Париже и был арестован в марте 1942 года. Заключённый сперва в тюрьму Сантэ, он был затем переведён в лагерь Компьень, а затем сослан в один из лагерей смерти под Берлином, где, по-видимому, и погиб.

В последующих номерах нашего «Вестника» мы постараемся отметить в отдельных очерках трагическую судьбу этих русских людей, замечательных патриотов и подлинных христиан.

ПАРИЖ — 1946 г. — июль

Из воспоминаний Ф. Т. Пьянова

(Бывший политический заключённый под № 39528 лагеря Бухенвальд. 30 апреля 1946 г. — Париж)

«Кто хочет идти за Мною, отвергнись
от себя и возьми Крест свой и следуй
за Мною. Ибо, кто хочет душу свою
сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет
душу свою ради Меня и Евангелия,
тот сбережёт её»

/Марк. Гл. 8: 34-35/

Страшные, таинственные слова Спасителя, парадоксальные слова для естественного, грешного человека. Эти слова вполне применимы и приложимы к жизненному пути священника о. Дмитрия Клепинина.

В феврале месяце 1944 года в концентрационном лагере «Дора» отец Дмитрий погиб; он умер от воспаления лёгких не грязном полу, в углу так называемого «приёмного покоя» лагеря, где не было ни лекарств, ни ухода, ни постелей. Вечером или в ночь он умер и, вероятно, под утро был увезён с другими покойниками в крематорий лагеря Бухенвальд. В то время покойников из лагеря «Дора» сжигали в Бухенвальде. Лагерь «Дора» был страшный лагерь! В 1944 году Бухенвальд поставлял в «Дору» живую силу. Нам говорили, что к 1944 году из 1000 человек через 2-3 недели оставались живыми 300 ч., и то больные. Остальные погибали от непосильного труда, скверного питания, обращения, отвратительных санитарных условий. В то время в «Доре» строились подземные заводы.

Люди в жизни крайне небрежны друг к другу. Мы обычно проходим мимо людей, не замечая их, то потому что они не представляют ничего примечательного — ни по внешности, ни по манере говорить: простые, обыкновенные люди, скромные, застенчивые. Таким именно и был отец Дмитрий Клепинин в жизни. Казалось он был простой священник, не отличавшийся ничем от других. А между тем это был замечательный человек и священник. В чём же была его замечательность? Сам я знал Диму Клепинина, а затем отца Димитрия, в течение 23 лет, но узнал и понял его по-настоящему только за год до его смерти. Мы провели вместе около года в лагере Компьен. Без преувеличения скажу, что год, проведённый с ним, для меня была милость Божия, я не жалею этого года, а только благодарен судьбе.

Основные, как бы последние вопросы жизни, человек решает сам лично и только Бог может в этом помочь — Бог открывается человеку. Но из опыта с о. Дмитрием я могу спокойно утверждать, что Бог может говорить и через человека. Из опыта общения с о. Дмитрием я понял, какую огромную духовную, моральную помощь может оказать человек, как друг, товарищ и духовник. При помощи о. Дмитрия, а может быть простой его образ, дал мне ответы на многие мучительные вопросы жизни, которые казались раньше неразрешимыми или были простым интеллектуальным упражнением, не претворенным в жизнь. Сейчас, на свободе, я часто скорблю о постепенной утрате того, что Бог мне послал и дал как бы получить от о. Дмитрия.

В чём же здесь дело? Очень трудно объяснить всё это просто словами, особенно раскрыть внутренний образ и мир другого человека, а его тем более. Отец Дмитрий был человеком глубочайшей Веры и Живого Бога, именно Живого Бога. Я думаю, что есть вера в Бога, как отвлечённое, не живое понятие. Такая вера в приложении к жизни бывает иногда страшной, более того, такая вера может быть разрушительной, особенно для другой души. Дело в том, что живое отношение к Богу у отца Дмитрия непосредственно и просто переключалось в жизнь — к живому человеку. Особенно к несчастному, ко всякой душе «скорбящей и озлобленной». В этом у них было много общего с покойной матерью Марией!

Мне скажут, что каждый христианин и священник должен так поступать. Это верно. Но в том-то и дело, что мы, называющиеся христианами, так не поступаем. Те, кто знал отца Дмитрия, согласятся с тем, что он отдавался другому человеку без остатка, и это было связано с его отношением к Богу — как Творцу, Живому Богу, Богу Любви. Другими словами, это была та самая любовь, о которой говорит Св. Иоанн: «… нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» /Иоанн. 15, 13/. Не случайно поэтому, что отец Дмитрий отдал свою жизнь, и именно он отдал свою Жизнь за человека, за друзей своих, ибо такова была его Вера в Бога. В этом случае образ Христа был для него жизненным и живым путем. Я помню, в конце февраля 1943 года нас привезли из крепости Романвилль в Гетапо на рю де Соссэ. Нас собрали около 400 человек во дворе, а из окон выглядывали накрашенные немки стенографистки, француженки, русские… отец Дмитрий в порванной рясе стал предметом насмешек. Один из С. С. начал толкать и бить о. Дмитрия, называя его «Иуда». Юра Скобцов, стоявший рядом, стал плакать, а о. Дмитрий утешая его говорил, что Христос претерпел большие издевательства. Если о. Дмитрий принимал личные оскорбления смиренно, то оскорбления в отношении других или другими, переживал мучительно, вплоть до физической боли. Часто в лагере мы все были оскорбляемы и избиваемы не только немцами, а и своими пленными товарищами. Это позор концентрационных лагерей.

По возвращении из лагеря я иногда слышу: «как жалко, что он (о. Дмитрий), так бессмысленно погиб, не подумав, ни о семье, ни о приходе, ни о себе». Для человека, не знающего Христа, простительно такое замечание, но для христианина эти слова звучат кощунственно. Отец Дмитрий, мать Мария, Фондаминский, Юра Скобцов и другие- погибли, как мученики за Веру в Бога, за то что они отдавали себя, свои души другим людям. В том-то и бессмыслица в этом мире, что люди отдают свою жизнь за отвлечённые идеи, иллюзорные призраки, деньги, богатство, а не отдают её Живому Богу. Церковь в этом мире существует и будет существовать, ибо она живёт Кровью Праведника Христа и Кровью Его последователей — мучеников. В нынешнюю безрелигиозную, крайне дехристианизированную эпоху, как раз Церковь и оживляется.

Ибо в ней есть мученики, память о которых так высоко чтилась и чтится Церковью и всем христианским миром.

Перед смертью отец Дмитрий в грязном арестантском халате, бритый наголо, в руке держал открытку, в первый раз выданную для писания близким. Он писать уже сам не мог, но если бы и писал, то только выразил бы свою горячую любовь своей жене, своим маленьким детям (мальчику и девочке). Как ни горячо он их любил, всё же свой путь гибели он избрал по глубокой Вере, любовно и добровольно. Ибо в этом и был его Крест, заповеданный Христом.

Фотографии из архива Е. Д. Аржаковской-Клепининой

Съезд РСХД. 1937 год, Париж

Федор Пьянов и отец Лев Липеровский

Отец Дмитрий Клепинин, его жена Тамара и их дочь Елена. Париж, 1940