Литейный пр. 61
В Петербург Лиза впервые попала весной 1894 года. Мать, Софья Борисовна, привезла девочку на дачу к своей тетке и Лизиной крестной Е. А. Яфимович, в прошлом фрейлине при дворе вел. княгини Елены Павловны, затем вышедшей замуж за дальнего родственника, офицера. С ним она объездила пол-России. Овдовев, генеральша Яфимович поселилась в столице. И к ней вплоть до 1906 года С. Б. Пиленко с двумя детьми, Лизой и Митей, приезжали почти ежегодно.
Квартира бабушки (так звала Лиза свою крестную) была для детей целым миром. Здесь они в полной мере ощущали беззаботность, благоденствие совершеннейшего детства, пронизанного светом и любовью. Приезжали, как правило, к Рождеству, а возвращались в Анапу по весне. В Петербурге еще лежал снег, Кавказ же встречал цветущими полями.
Города раннего детства Елизавета Юрьевна не помнит. Боясь простуды, детей старались не выводить на улицы. Дом бабушки (13 комнат) заменял все, он казался Лизе «сказочным миром».
В статье «Друг моего детства» (1925 г.) Е. Ю. Кузьмина-Караваева будет вспоминать атмосферу покоя и доброжелательности бабушкиного дома: «У нее в гостиной можно было увидеть принцессу Елену, внучку Елены Павловны, и бабушкину крестницу, дочь ее швеи или нашего детского приятеля — репетитора, косматого студента Боргхадзе, рядом с членом государственного Совета бароном Таубе, и нельзя было заметить и тени разницы в обращении хозяйки со своими гостями». Е. А. Яфимович не любила чванливость богатых. Строго и неизменно повторяла: «Настоящий аристократ должен быть равен со всеми».
Нет, не только блеск любящих глаз бабушки унесла с собою в изгнание мать Мария. Елизавета Александровна преподала ей другие уроки. Мать Мария усвоила их на всю жизнь. И пошла дальше. Она не просто была равна со всеми. Она служила людям. Открывала для них общежития, приюты, столовые. Добывала им еду, одежду. Вытаскивала из сумасшедших домов, больниц. Спасала от тюрем. Прибирала их убогие жилища, Нередко становилась и духовником:
Пусть отдам мою душу я каждому,
Тот, кто голоден, пусть будет есть,
Наг — одет, и напьется пусть жаждущий,
Пусть услышит неслышащий весть…
В доме бабушки пятилетняя Лиза встретится с обер-прокурором Св. Синода К. П. Победоносцевым, который на долгие годы станет ее другом и наставником. Она посвятит ему статью «Друг моего детства»: «В детстве своем я не помню человека другого, который так внимательно и искренно умел бы заинтересоваться моими детскими интересами».
Как только Софья Борисовна приезжала с детьми в Петербург, тот час Победоносцеву отправляли записку; «Лиза приехала». И он непременно в этот же день появлялся в доме бабушки. Благо жил напротив, окно в окно.
Литейный пр. 62
Литейный пр., 62
Лиза и сама часто бывала а особняке обер-прокурора, известном в Петербурге, как «нарышкинское палаццо».
Как вспоминает мать Мария, в доме Победоносцева было бесчисленное количество комнат. Уточним — 40. Одна из самых громадных — кабинет с огромными письменными столами, сплошь покрытыми рукописями, книгами, газетами. Один из современников пишет, что при виде колоссальных размеров письменных столов Победоносцева «становилось страшно от ощущения развивающейся здесь мозговой работы». В этом кабинете вечно толклись люди, от монашек до великих князей.
Здесь бывали Достоевский, Чайковский, Вл. Соловьев, В. Розанов, И. Аксаков, Крамской, Балакирев и многие другие деятели отечественной культуры.
Обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев
За кабинетом находилась потаенная комната, стены ее от пола до потолка сплошь были увешаны портретами детей разных сословий и разных возрастов. В углу стоял «волшебный» шкаф, набитый игрушками и великолепными детскими книгами. В этой комнате и проходили самые задушевные беседы Лизы с К. П. Победоносцевым. А в залах дома устраивались праздники для учеников жены Победоносцева, Екатерины Александровны: детей заключенных Литовской тюрьмы, церковно-приходских школ, ее любимых учениц из Свято-Владимирской церковно-учительской женской школы. Лиза с братом были непременными их участниками.
Константин Петрович посылал ей письма в Анапу. С каждым годом тон их становился серьезнее. Мать Мария с каким-то неудержимым стремлением всю свою жизнь освобождалась от собственности, «буржуазной домовитости». Без сожаления покинула налаженный столичный быт, в Анапе отдала свой дом под школу, земли раздарила крестьянам, да и в эмиграции ничего своего не имела, и иметь не желала. Даже в общежитиях уступала свои комнаты, перебиралась в закуты. Но об одном сожалела, что не сохранила письма своего друга.
Впрочем, несколько фраз зацепилось в памяти; «Слыхал я, что ты хорошо учишься, но, друг мой, не это главное, а главное — сохранить душу высокую и чистую, способную понять все прекрасное».
Диалог с Победоносцевым заложил начало ее нравственной устойчивости. В письмах, беседах он неизменно направлял ее мировоззрение на цель и смысл жизни. Он оказал несомненное влияние
на ее видение истории России, пути православия. Даже в выборе героев ее философско-публицистических работ «Достоевский и современность», «Миросозерцание Вл. Соловьева», «А. Хомяков» заметно его влияние.
Да, он действительно приобщал Лизу к высотам духа, заражал ее идеями, но она пошла дальше идей. Она претворяла их в жизнь, воплощала в практической деятельности, служа людям, вытаскивая их из мрака и ужаса.
Взрослые недоумевали: что нашел в девочке этот сверхзанятой человек? О чем они могли беседовать? Лиза важно отвечала: «Мы друзья».
Дружба оборвалась в 1906 году.
Четырнадцатилетняя Лиза не могла принять революцию. Увлечение революцией казалось ей предательством Победоносцева. Но с другой стороны, ее отец, а также студенты, интеллигенция, массы народа, подогретые прессой, обвиняли обер-прокурора во всех экономических бедах России, в политической реакции, в удушении свободы. Ей казалось «невероятным, что, зная его столько лет, будучи с ним в настоящей дружбе, проглядела, не заметила того, что известно всему русскому народу».
Много позднее Блок в поэме «Возмездие» навечно его заклеймит:
В те годы, дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи,
А только тень огромных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна…
Душа Лизы в буквальном смысле раскалывалась. Революция требовала от молодежи «спешно разобраться […], о мире и дать себе ответ, где мы и с кем мы. Впервые в сознание входило понятие о новом герое, имя которому — народ. Единственно, что смущало и мучило, это необходимость дать ответ на самый важный вопрос: верю ли я в Бога? Есть ли Бог?». Это смущало и мучило, потому что за подобными вопросами стояли К. П. Победоносцев и их десятилетняя дружба. Она не выдержала. Весной 1906 года пошла к своему другу: «Константин Петрович, что есть истина? Знала — вопрос пилатовский. Он понял. Понял и усмехнулся: „Милый мой друг Лизонька!
Истина в любви, конечно. Но многие думают, что истина в любви к дальнему. Любовь к дальнему — не любовь. Если бы каждый любил своего ближнего, находящегося действительно около него, то любовь к дальнему не была бы нужна. Так и в делах: дальние и большие дела — не дела вовсе. И настоящие дела — ближние, малые, незаметные. Подвиг всегда незаметен. Подвиг не в позе, конечно. А в самопожертвовании, в скромности…».
Лиза была разочарована. Она решила, что Константин Петрович экзамена не сдал. И ушла. 10 марта 1907 года Победоносцев умер. Лиза уже постоянно жила в Петербурге. Но на похороны не пошла. В это время она искала пути, как любить человечество. Много-много позднее она поймет правоту слов о любви к ближнему и незаметном подвиге. Не случайно будет не раз повторять: «Мой подвиг убогий».
